Первый день Випассаны в Индии. В котором читатель страдает совсем не так, как автор. А над автором летают самолёты, но в итоге он обретает русскоязычную аудиозапись Випассаны.
← Расписание и Випассана. День заезда — «нулевой»
Каждые двадцать минут над нами пролетают самолеты. Большие и низкие. Ночью — каждые пять.
Они заполняют своим гулом весь медитационный центр, мешая спать или медитировать. Если в зале звучит запись какой-то инструкции Гоенки — ее приходится ставить на паузу, и ждать, пока самолет улетит.
На сайте я читал, что центр находится в 10 километрах от ченнайского аэропорта. Но даже предположить не мог, что азимут этих километров в точности совпадает с направлением взлета и посадки авиатранспорта. Построить тихий пригородный центр для медитаций прямо на линии взлетно-посадочной полосы — это так по-индийски, что даже добавить нечего.
Когда-нибудь и я вот так полечу над родным медитационным центром в прекрасный Таиланд. Когда-нибудь. Скоро. Нет, еще так нескоро.
Я чувствую себя маленьким и брошенным, как в детстве в пионерлагере. Очень себя жалко, и хочется домой. К маме и любимым игрушкам.
Стоит заметить, что я и в целом-то — просто титан воли. В том смысле, что делаю всегда только то, что хочу. 🙂 И заставить себя делать что-то, чего делать не хочется, не могу совершенно. Даже в мелочах.
Хуже этого для меня может быть только одно. Не сделать того, что сам решил.
А значит, очень удачно, что я приехал в город на день раньше срока. Никакая это была не ошибка. Потому, что теперь я знаю, как уныл Ченнай. И что в нем совершенно нечем заняться.
Без дела сидеть оставшиеся до самолета дни в этом Ченнае, в дорогом неуютном гесте без интернета, и все это время грызть себя за то, что не смог, не выдержал, сдался — это такой кошмар, что любая Випассана рядом с ним представляется избавленьем.
Единственное, что меня здесь совершенно не тяготит — это отсутствие общения. Мир, где люди вот так молчат, а разговаривают только с тем, от кого им что-то надо — четко, коротко и по делу — видится мне почти идеальным. 🙂
Еще накануне всех нас рассадили по пронумерованным местам в зале. Мальчики — строго в левой половине зала, девочки — в правой. Заходят те и другие через разные двери. Зал для медитаций — вообще единственное место, где встречаются представители обоих полов. У нас даже столовые разные.
Место — это большая плоская подушка, поверх которой лежит тонкая подушка поменьше. Сидеть полагается скрестив ноги.
Не знаю насчет этнического состава остальной Индии, а в Ченнае доминирует народность тамилы. Тамилов на курсе много. Английская речь Гоенки даже дублируется не на хинди, а на их тамильском языке.
На соседней со мной подушке в зале как раз сидит такой тамил.
Зачем он сюда пришел — неясно. Видимо, на халяву поесть и поспать. Потому, что на медитациях он сидит с открытыми глазами, постоянно вертится, рыгает при каждом выдохе и невротически чешет ладонь. Умудряясь даже последнее делать громко.
Сперва я думаю, что его укусил комар. Но даже у имбецила после нескольких минут хватило бы ума понять, что почесывание только усиливает зуд, и прекратить. Он же не останавливается.
Желание молча у@бать его локтем по лицу превышает все мыслимые границы самоконтроля. Я четко представляю траекторию, силу удара, и даже хруст, который издаст его нос. Я готов сделать это прямо сейчас. Но знаю, что тогда меня выгонят с курса. И никто не проявит понимания к моей хрупкой психике и тонкой душевной организации.
Первые несколько дней мы занимаемся не самой випассаной, а медитацией Анапана. Сидим на подушках и наблюдаем за дыханием через нос. Это способствует концентрации ума.
Ни в какой лотос я, конечно, садиться и не собирался. Да здесь в нем никто и не сидит.
Однако, оказывается, что я не могу нормально сидеть, даже просто скрестив ноги. Похоже, с моей правой что-то не так. Не знаю, как давно. Никогда не сидел, скрестив ноги, так долго.
Нога упорно не желает укладывается как следует. Торчит коленом, хоть сверху ее клади, хоть снизу. Но даже так начинает зверски тянуть и болеть уже через минуту.
Сконцентрироваться на дыхании в таких условиях нереально. Я начиню опасаться, что так проведу всю Випассану впустую.
В перерыве обращаюсь к помощнику учителя:
«Я видел, некоторые сидят на стульях. Можно мне стул? Жутко болит правая нога, когда я пытаюсь сесть, скрестив ноги. Невозможно сосредоточиться».
«Не знаю, вообще-то это полезно для практики. Вы попробуйте еще. Если не получится — поговорите с учителем.
По словам Квы я уже понял, что «поговорите с учителем» — это здесь вроде вежливой формы отказа.
Впрочем, после обеда учитель все равно подзывает нас группами по несколько человек.
Он, скрестив ноги, сидит на возвышении. Получается, что ученики, садясь рядом на подушках, внимают ему снизу вверх. А Гоенка в записях еще постоянно упирает, что Випассана лишена каких бы то ни было сектантских черт. Как же. Такого искушения разве избежишь. 🙂
Учитель зачем-то кратко пересказывает своими словами то, что уже сказал в инструкции Гоенка, и что-то у каждого спрашивает. Английская речь у него такая, что человеку, мало знакомому с индийским акцентом, разобрать что-либо абсолютно невозможно.
Когда очередь доходит до меня, несколько раз переспрашиваю. Наконец с изрядным пофигизмом честно говорю:
«Извините, я не понял вопроса», — и отворачиваюсь. Именно за это отсутствие пиетета меня так не любили некоторые учителя еще в школе. Но что сделаешь, если нету у меня его.
Когда нас отпускают, остаюсь, и спрашиваю учителя, не думает ли он, что мне будет лучше на стуле.
«Так лучше для практики, поверьте. Гоенка в вечернем фильме как раз будет говорить про боль».
Похоже, привыкшие с детства сидеть на полу индусы просто не представляют, до чего мне больно.
Ладно. Лучше — так лучше. Будем пробовать.
Если Митя что и дал мне, кроме самого массажа, некоторого количества полезной информации и усмирения гордыни посредством крайне унизительных ожиданий, когда же он будет свободен и морально готов к очередному сеансу, так это понимание, что, имея некоторые базовые знания и достаточный контакт с телом, вполне можно, при необходимости, массажировать себя самостоятельно. Еще раз спасибо тебе, Митяй.
Я прослеживаю все мышцы ноги, участвующие в возникающей напряженности, и пытаюсь последовательно размассировать каждую.
Делаю я это прямо на подушке в зале. Сложно сказать, противоречит ли вынесение сего действа на публику местным традициям. Мне до сих кажется странным, что прилюдно рыгать можно, а направлять ноги на учителя — нет.
Но, похоже, здесь это в порядке вещей. Лишь некоторые уважительно смотрят, как я пропахиваю ногу.
Когда выясняется, что последняя напряженная мышца уходит прямо в пах, понимаю, что завершить процедуру лучше все же в комнате. Иначе это будет совсем уж странно смотреться.
Нога наконец укладывается как надо. Однако боль от этого все равно не уходит. Видимо, остались зажатые мышцы где-то внутри. Тут уже надо быть специалистом.
Ладно. Даже если медитировать не выйдет, хотя бы немного выправлю ее таким сидением. Похоже, йога таки настигла меня в финале пребывания в Индии.
Вечером нам показывают ежедневный полуторачасовой фильм, в котором Гоенка излагает теорию. Называют здесь такие фильмы просто и прямо — «дискурсы». Пелевин бы порадовался.
После финальной медитации ко мне подходит помощник учителя и говорит, что учитель хочет со мной поговорить.
Как я и ожидал, учитель беспокоится из-за того, что я не понимаю его корявый английский. Обиделся, видать.
А понимаю ли я инструкции Гоенки? Или, может, мне их напечатать? Прочесть-то я смогу? Потому что, если нет, в Индии, возможно, есть другие центры, где есть русский язык…
А если понимаю, то не затруднит ли меня пересказать ему своими словами, что именно мы делаем?..
На секунду у меня мелькает мысль соврать, что инструкций я не понимаю. Ведь тогда получится, что я не сам сбежал с Випассаны, а меня выгнали с нее за незнание языка. Глупо, конечно. Но так, по крайней мере, от меня ничего не зависит…
«Слабаки по жизни…«, — звучит у меня в голове голос Серёги, — «Слабаки по жизни…»
Может, когда я пройду Випассану, то освобожусь от стремления доказывать себе, что смогу, что справлюсь. А пока позволить себе такой роскоши мы не можем. Поэтому беру себя в руки.
Да, инструкции я понимаю. К тому же, предварительно друг дал мне послушать русскую озвучку всех дискурсов. Так что я более чем в курсе, о чем идет речь. И да, английский Гоенки, в отличие от Вашего жуткого произношения, мне понятен.
Последнее вслух я, конечно, не говорю.
А занимаемся мы сейчас тем, что наблюдаем прикосновение дыхания в области носа. Вот тут. Правильно?.. Дальше мы будем наблюдать ощущения. Так что, могу я идти спать?!
«Да мы, наверное, можем найти русскую озвучку», — уже уходя, слышу я примирительный голос помощника учителя.
Вот кто на самом пытается решить проблему. Пусть даже и надуманную. А учитель ее только создает, в первый же день подрывая и без того ослабленный моральный дух студента.
Учитель. Решительно, он мне не нравится. Тоже мне, умник. Вот так сидеть с гордым видом, пересказывая то же самое, что говорит Гоенка, и спрашивать, чувствуем ли мы то, что требуется, сможет любой занудный кретин, хотя бы один раз прошедший Випассану.
Иду спать на нервах. Нифига себе. Пришлось еще и доказывать свое право на сидение в этой тюрьме!
Правило о неиспользовании других техник я нарушаю в первый же день. Надо же как-то проработать эту ситуацию. Иначе я буду «париться», и спокойно практиковать дальше просто не смогу.
Уснуть во вторую ночь опять не удается. Пытаюсь медитировать.
Вообще, мозг, похоже, твердо решил перейти на новый уровень, и прямо с дня заезда перестал уделять привычному функционированию бренного тела какое-либо внимание. Потому, что в туалет тоже совершенно не хочется.
Либо я заживо становлюсь святым, либо Випассана просто дарит мне новый опыт, открывая незнакомые ранее явления — бессоницу и запор. Что ж, в любом случае, спасибо.
Бьют в колокол. Вскакиваю, вылезаю из-под полога, и, пока сосед просыпается, успеваю принять душ. Начинается второй день, которым всех пугают, как одним из двух кризисных.
